Руководителя отделения нейрохирургии Научно-исследовательского клинического института педиатрии имени академика Ю.Е. Вельтищева, доктор медицинских наук Дмитрия Юрьевича ЗИНЕНКО.
Я - врач в третьем поколении. Мои родители, тёти и дяди – все были врачами. Чтобы увлечь меня медициной, мама и папа, которые очень жалели, что мой старший брат не пошел по их стопам (о чем он, кстати, впоследствии очень жалел), буквально разыгрывали передо мной в детстве сценки из своих врачебных будней. Так что выбора у меня не было: я понял, что более увлекательной специальности, чем медицина, просто нет.
Правда, между родителями была борьба: по чьим стопам мне пойти. Отец был медэкспертом, мама – нейрохирургом. Победила мама. Надеюсь, что и дочь (ей пока 8 лет) продолжит нашу династию.
Я ни секунды не пожалел о своем выборе. Закончив Крымский Ордена Трудового красного знамени медицинский институт и проработав три года в Ялте, во взрослом нейрохирургическом отделении, где заведующей была моя мама, я был делегирован в целевую ординатуру по детской нейрохирургии, которой тогда (да и сейчас тоже) мало кто занимался. Попав в самую крупную нейрохирургическую клинику в мире – в НИИ нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко – в родную Ялту я уже не вернулся.
Оперировать детей сложно. Ответственность в хирургии несопоставима с ответственностью врача-терапевта. У нас права на ошибку нет. При этом в отличие от взрослой нейрохирургии, детский врач должен быть универсалом. У нас не может быть узкой специализации: таковы особенности детской биохимии, физиологии, которая очень отличается от взрослой. Быть может, поэтому детских нейрохирургов несоизмеримо меньше, чем взрослых.
Тема моей докторской диссертации – гидроцефалия у недоношенных детей. Более 20 лет назад мы с моими коллегами из 9-й детской городской клинической больницы, которая долгое время была хирургической базой Научно-исследовательского клинического института педиатрии имени академика Ю.Е. Вельтищева, были первыми, кто взялся за хирургическое лечение таких детей. Как только меня тогда не называли: и садистом, и экспериментатором! В те годы считалось, что спасать этих детей бессмысленно, убеждали родителей отказываться от такого ребенка, так как он все равно умрет, а если выживет, то будет глубоким инвалидом. К тому же, 20 лет назад не было оборудования, методик, специалистов для выхаживания таких детей, и 90 процентов из них умирали.
Но мы рискнули. И выиграли этот бой! Сейчас операции по исправлению врожденной патологии у недоношенных детей (теперь уже 500-граммовых) – норма жизни.
Время показало: правда – на нашей стороне, пролеченные нами недоношенные дети с врожденной патологией центральной нервной системы ничем не отличаются по своему развитию от своих доношенных сверстников и живут такой же насыщенной, полноценной жизнью.
В Научно-исследовательском клиническом институте педиатрии имени академика Ю.Е. Вельтищева я работаю с 1994-го года. На тот момент он обладал самой оснащенной и продвинутой в стране технической базой для проведения детских нейрохирургических операций.
И на сегодняшний день Институт не потерял этой лидерской позиции. В том числе, по числу высокотехнологичных операций по поводу гидроцефалии, спинно-мозговых грыж, ДЦП, эпилепсии и других нейрохирургических проблем детского и подросткового возраста.
Как и многие мои коллеги, я универсал. Из 326 операций, которые мы провели в нашем отделении, около 80% прошли с моим участием. Как выдерживаю такую нагрузку? Помогает спортивная подготовка: я – мастер спорта по бадминтону и чемпион Крыма по плаванию.
Мы не только помогаем детям со всех уголков нашей страны, но и пытаемся развивать детскую нейрохирургию в регионах. В свободное от операций время я езжу с лекциями о тех заболеваниях, которые лечат в нашем отделении - а их немало. И надеюсь, что настанут такие времена, когда детей с заболеваниями нейрохирургического профиля будут успешно лечить и в Магадане, и в Уренгое, и в Махачкале.