Мы продолжаем публикацию воспоминаний о выдающемся ученом Юрии Евгеньевиче Вельтищеве, имя которого носит наш Научно-исследовательский клинический институт педиатрии. В этот раз мемуарами поделилась доктор медицинских наук профессор Элеонора Александровна Юрьева, она работала рядом с академиком 40 лет.
«Впервые я услышала выступление Юрия Евгеньевича, когда проходила ординатуру в ЦИУВ (Центральном институте усовершенствования врачей). Он читал там лекции на традиционных пятничных конференциях. Это были настоящие спектакли. Не сухие стандартные доклады, столь принятые в те времена, а настоящий фейерверк знаний об обмене веществ в организме человека. На его лекции собиралась толпа и, открыв рот, слушала, как Вельтищев произносил длинные-длинные названия различных ферментов, рассказывал, как начинаются болезни, чем они вызываются, как развиваются в организме ребенка… Поверьте, в те годы его лекции казались космическим откровением.
Обе свои диссертации он защищал в ЦИУВ. Поэтому приходил в институт из Второго меда, где тогда работал на кафедре Вячеслава Александровича Таболина, как в родной дом. Он просто фонтанировал идеями по педиатрии. Со всего Советского Союза к нему приезжали люди за новыми перспективными проблемами для исследований, которыми он щедро делился с каждым. Мы, врачи из института, удивлялись его щедрости: «Зачем отдаете интересные темы другим? Мы же тоже ими занимаемся». Он отвечал: «Ничего, у нас будет еще много интересных идей. Мы не останемся без новых исследований».
Юрий Евгеньевич был необыкновенным тружеником. Обладая светлой головой, прекрасными аналитическими способностями, он не прекращал всю свою жизнь работать над чем-то непознанным, осваивать новое.
Видела его студенческие фотографии, на каждой из них он запечатлен с книжкой под мышкой. Таким он оставался до конца жизни – любую минуту использовал для получения знаний. Трудно представить, как в годы железного занавеса ему удалось изучить самостоятельно английский язык и довести до совершенства. Знал еще и немецкий. Читал также статьи на французском, итальянском. Анализировал зарубежные источники.
Умел работать в любых условиях. Он готовил свою докторскую диссертацию на черной лестнице в ЦИУВ. Изучая водно-солевой обмен, часто засиживался возле кровати больного ребенка – прослеживал состояние здоровья, нюансы болезней. А в промежутках между наблюдениями за пациентами бежал на черную лестницу, садился на ступеньки и писал докторскую диссертацию.
Вельтищев был прекрасным учителем, хотя и очень строгим. Он своим примером показывал, что непозволительно относиться к науке недобросовестно, в разговоре с ним нельзя было проявить небрежность, неграмотность. Не терпел скоропалительных выводов. Мог жестко сказать все, что думает.
Вельтищев не занимался отдельным заболеванием или группой заболеваний. Его интересовал патогенез всех болезней в детском возрасте. На протяжении своей замечательной жизни он пытался установить, есть ли какие-то закономерности в обменных процессах, характерные для наследственных и приобретенных заболеваний.
Был период, когда он проявлял большой интерес к нефрологии – под его руководством мы изучали тубулопатии, аминоацидурии и кетонурии, проблемы, которыми в Советском Союзе никто не занимался. В институте он продолжал исследовательскую работу с биохимическими факторами. Занимался фармакологией. Под его руководством был разработан препарат ксидифон, который регулирует кальциевый обмен в организме.
Он очень поддерживал мембранологию, первое в педиатрии учение о повреждении клеточных мембран, не только теоретическое, но и практическое.
В сфере его интересов были кардиология, неврология, генетика… Начатую им работу по биоэнергетике – по митохондриям – до сих пор продолжают наши сотрудники. Интерес к этой теме не ослабевает.
Он обладал даром предвидения, сразу понял перспективы компьютерных технологий в медицине.
Без его поддержки никто из нас, сотрудников НИКИ педиатрии, ничего бы не добился. То, что до сих пор в НИКИ авторитетный отдел генетики, целиком его заслуга. Вельтищев создал его за два месяца, как только пришел в институт. Пригласил руководителем профессора Юрия Ивановича Барашнева.
И тогда же создал отдел нефрологии. В него пришла профессор Майя Сергеевна Игнатова. Я как раз занималась различными нефропатиями. Нефрология была в примитивном состоянии. Таболин, Игнатова и я стали пропагандистами знаний о почке. Юрий Евгеньевич вместе с нами ездил по стране – читал лекции на нефрологических школах. Прекрасно выступал.
Его хватало на все. Непонятно, как он успевал. У Вельтищева не пропадал интерес к начатому делу. Он не опускал руки, несмотря ни на какие трудности.
Юрий Евгеньевич не только организовал новый научный институт, когда пришел сюда директором. Вельтищев занимался еще и строительством самого здания для НИКИ. Выбирал площадку. Следил за ходом строительства. Вмешивался в проект. Однажды был вынужден обратиться за помощью к всесильному А.Н. Косыгину, председателю Совета Министров СССР, чтобы решить проблемы возведения здания института.
Обидно, что это очень отвлекало его от науки, но он понимал, как важно для ученых иметь достойное место работы. И, конечно, жаль, что он стал гораздо реже читать свои лекции, так заражающие слушателей энтузиазмом.
Про времена работы с Юрией Евгеньевичем я говорю «эпоха Вельтищева».
Фото
